«Революция пожирает своих детей»... (Республика, 01.02.2023)
Эти слова, сказанные перед казнью знаменитым деятелем Великой французской революции Жоржем Жаком Дантоном (1759–1794), полностью относятся к легендарному чувашскому революционеру Тимофею Николаевичу Николаеву.
Родился 14 (26) января 1878 в д. Большие Крышки Воскресенской волости Чебоксарского уезда Казанской губернии (ныне Цивильский район Чувашской Республики), мать – русская, отец – крестьянин-чуваш среднего достатка. Владел в совершенстве двумя языками. После окончания Бичуринского двухклассного училища Чебоксарского уезда (ныне Мариинско-Посадский район Чувашской Республики) поступил в Казанскую учительскую семинарию, ушел оттуда с четвертого курса, работал в школе одной из деревень Стерлитамакского уезда Уфимской губернии, вскоре устроился в Симбирскую духовную семинарию (окончил в 1902 г.), учился в Казанском ветеринарном институте, затем на юридическом факультете Казанского университета.
Судьба сыграла с ним злую шутку. Эсер-максималист, т. е. сторонник левой группы эсеровского движения, отколовшейся от партии социалистов-революционеров в конце 1904 г. и стоявшей на позиции широкого применения террористических методов борьбы, Т.Н. Николаев в октябре 1918 г. был казнен в Казани в результате широкого применения большевиками методов «красного террора».
Он еще с 1903 г. активно работал в эсеровской партии, стал известен в годы первой русской революции, имел необычайно высокий авторитет в высших эсеровских кругах: член ЦК, руководитель Казанского комитета партии, делегат многих съездов, возглавлял боевую организацию эсеров в Среднем Поволжье. Находился же в Казани потому, что в Центральном комитете нашли его единственным способным человеком, который мог руководить деятельностью социалистов-революционеров среди населения Казанской губернии, населения по преимуществу инородческого, а Тимофей Николаев – местный уроженец, неглупый и к тому же чувашской нации.
Добавим: он – один из руководителей эсеровской газеты «Хыпар» (Весть) 1906–1907 гг., член редакционной комиссии.
Современники вспоминали, что Тимофей Николаев обладал даром речи, красиво и влиятельно говорил на чувашском языке, был живым и горячим, энергичным, для достижения своих целей ни перед чем не останавливался.
В кругах социалистов-революционеров Тимофея Николаевича Николаева знали по кличкам Тимофей Хури, Архип, Василий, Матвей, Чувашенин. Еще один его соратник Д.П. Петров (Юман) пишет: «За преданность интересам своего народа он заслужил прозвище президента Чувашской республики».
О том, как высок был авторитет Хури даже у царской жандармерии, свидетельствуют материалы судебного процесса в августе 1910 г. против эсеров. Сохранился рапорт полицмейстера Васильева Казанскому губернатору о решении военно- окружного суда и поведении обвиняемых: «В своем последнем слове военно-окружному суду 26 августа обвиняемый крестьянин Тимофей Николаев, между прочим, высказал: «Я бы не сидел здесь на скамье подсудимых, если бы торговал своей честью. По арестовании (так в тексте. – Авт.) меня в С.-Петербурге в Охранном отделении, как видного и известного политического деятеля, начальник Охраны лично спрашивал меня и предлагал отказаться от своих политических взглядов, вступить на службу охранником вместо бывшего агента Азефа с жалованьем в 12000 руб. в год, но я с презрением отверг это предложение, и меня крайне поразил такой простой способ выбора агентов для охраны особы его величества».
В истории чувашского революционного движения Тимофей Николаев более известен под псевдонимом Хури. Его портрет со слов С.Н. Николаева: «Вот образ человека до дерзости смелого, до безумия храброго, не желающего знать, что такое опасность, но отлично умеющего ускользать от шпионов и полиции, не знающего различия между словом и делом, живого, подвижного, с безграничной инициативой. Это – мой соплеменник Тимофей Николаевич Николаев, «Хури» (Черный, как он именовался у нас). Высокий, статный, красивый брюнет, с черными ежиком волосами, с черными большими глазами, Хури выделялся во всякой толпе, мог служить хорошим объектом для слежки и наблюдения. Он числился в студентах по юридическому факультету и едва ли прослушал хотя бы одну лекцию. Он летал с одного конца города в другой, поддерживая связи и делая распоряжения по самым рискованным партийным предприятиям, которыми он ведал. Им были подготовлены и лично им или под его руководством проведены в течение одного года: ограбление почты вблизи Казани, ограбление чайного магазина фирмы «Савинов и Шмелев», покушение на жизнь казанского вице-губернатора Кобеко и освобождение политических заключенных из тюрьмы под пасхальную ночь 1907 года. В форме прокурора суда в 12 часов ночи, в сопровождении какой-то нужной или ненужной свиты, тоже в соответствующих или вовсе не соответствующих формах, он явился в тюрьму и предъявил, кому следует, письменное требование за надлежащей подписью и печатью об освобождении таких-то и таких-то заключенных. Простачок начальник тюрьмы или дежурный его помощник, по глупости или трусости, или, как говорила молва, по предварительному сговору с «господином прокурором», выпустил поименованных в бумаге заключенных из тюрьмы».
Д.П. Петров (Юман) впоследствии отмечает в своих воспоминаниях, что Хури «мечтал создать крепкую чувашскую террористическую группу», и что другой его сподвижник Г.Ф. Алюнов считал, что «Николаев слишком террорист».
В итоге Тимофей Хури 31 мая 1907 г. был сослан на пять лет в Якутск, сбежал, побывал в Казани и родной деревне, по паспорту на имя Всеволода Васильевича Сапожникова выехал в Париж, соскучившись, вернулся на родину. Вновь был арестован в Москве 4 марта 1909 года, осужден на пять лет каторжной тюрьмы с ссылкой.
В 1917 г. Т.Н. Николаев вернулся на родину больным, в общественно-политической жизни не участвовал.
В конце 1950-х основатель первой чувашской газеты «Хыпар» (Весть) профессор Н.В. Никольский в так называемых «Собеседованиях» с драматургом А.Д. Калганом и историком И.Д. Кузнецовым «свидетельствует»: «Т.Н. Николаев в 1905–07 гг. – партийность его не была известна – проявлял себя до глубины души защитником интересов чувашских трудящихся, страстным революционным борцом. <…> При каких обстоятельствах он погиб, остается неизвестным. Во всяком случае, в 1917–1918 гг. он уже не был политическим работником, каторга превратила его в маньяка, лишила здравого рассудка».
Наверное, Н.В. Никольский действительно не знал о трагической судьбе Тимофея Хури… Но И.Д. Кузнецов точно уж владел полной информацией...
Из Чувашской энциклопедии: «В 1918 г. арестован в Казани, расстрелян».
По какой причине и кем?
В научном фонде чувашского историка В.Д. Димитриева Чувашского государственного института гуманитарных наук (ЧГИГН) хранится «Научная справка» о Т.Н. Николаеве (Хури), составленная еще в 1956 г. «Имеются указания, – пишет Димитриев, – что с каторги он вернулся слабоумным. В 1918 г., после освобождения Казани от учредиловцев, он поехал в Казань, где по какому-то поводу был расстрелян органами советской власти (есть сведения, что бывшим секретарем обкома [ВКП(б)] С.П. Петровым был получен из Казани документ об обстоятельствах расстрела Николаева)».
Об этом «документе» далее ничего не известно. А.В. Изоркин в своем очерке также его не упоминает.
При исследовании истории газеты «Хыпар» нами были найдены новые материалы о многих «хыпаровцах», в частности, по этим документам были политически реабилитированы редактор газеты «Хыпар» А.Г. Гаврилова и сотрудник этого издания Н.И. Рубачев. Дошла очередь и до Т.Н. Николаева, одного из идеологов газеты «Хыпар» 1906–1907 гг. Вскоре на наш запрос получили ответ из управления ФСБ по Республике Татарстан:
«ПОКАЗАНИЯ:
Я [Тимофей Николаевич Николаев] прибыл в г. Казань 4 октября за тем, чтобы устроить свои дела в университете, и остановился на кв. Кудрявцевых. В часов 5 дня явился в квартиру Кудрявцева, которого на квартире не было. Пришел квартальный и попросил меня поднять руки вверх, направив на меня оружие. Просидев 1,5 часа, я ушел и был на Московской улице задержан. По дороге я его назвал подлецом за то, что он меня арестовал и ведет в Чрезвыч[айную] Ко[мис]сию. Когда меня привели в К[омиссию], меня он хотел обыскать, за что я его опять назвал подлецом. Такой власти, которая меня задерживала и обыскала, я не признаю и ее считаю бандой хулиганов, действующих, прикрываясь революционным советом Кр[естьянских] и Рабочих депутатов. Я «чехо-словак» и иду вместе с ними, но активно не выступал, так как у меня нет оружия в руках.
Прочитано. <Подпись>.
След. Бабкевич.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
Тимофея Николаевича Николаева за причастность к чехо-словацкой авантюре подвергнуть к высшей мере наказания.
Согласовано. 4.X.18.
Исполнено. 6/X.
Оказывается, все так просто: после «прочитанного» «согласовали» и «подвергли к высшей мере наказания». Так Бабкевич (Бобкевич), следователь чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией на «чехословацком фронте», поставил последнюю точку в биографии Тимофея Николаевича Николаева. Заметим: Бабкевич сделал в 1930-е годы стремительную карьеру в органах ОГПУ-НКВД, но, как и многие собратья по «ремеслу», в 1937 г. попал в «Ежовы рукавицы» и был расстрелян.
А Тимофей Николаевич Николаев реабилитирован 31 июля 1998 г.
Алексей ЛЕОНТЬЕВ, кандидат исторических наук.
